ЛОГИКА ТАЛАНТА
Ленинград.
Теплое, солнечное лето 1946 года. В величественном беломраморном здании дворца
пионеров проходило второе послевоенное юношеское первенство СССР.
Здесь я впервые увидел Тиграна
Петросяна, тогда единственного среди нас кандидата в мастера и уже чемпиона
Армении среди взрослых.
Быстро пробежали годы. Конечно,
многие подробности тех дней потерялись в памяти. Но до сих пор ясно вижу прямую,
добрую улыбку Тиграна. Запомнились и быстрота, и точность его шахматной мысли, в
которой сразу чувствовалась незаурядность. Человеческая память, как правило,
хранить самое существенное, важное. И в данном случае она сохранила то, что
отличало Тиграна еще в юные годы и что было присуще ему на всем протяжении
жизненного пути: талантливость, оптимизм и доброжелательность.
Природная одаренность, труд,
духовная энергия позволили Петросяну добиться высших достижений. Но думаю, что
его имя навечно останется в истории шахмат не только в связи с завоеванием
титула чемпиона мира и победами в крупнейших соревнованиях. Значителен и
уникален творческий вклад Тиграна Вартановича Петросяна в развитие шахматной
мысли.
Вспомним знаменитых предшественников
Петросяна. Стейницем были сформулированы основные законы позиционной игры.
Ласкер показал значимость практического, спортивно-психологического подхода к
шахматам. Кудесник шахматных комбинаций Алехин дал новое понимание динамических
позиций, связи тактики со стратегическими принципами.
Алехин, Нимцович и Ботвинник
заложили основы научного подхода к изучению теории шахмат и проблемам
тренировки. Так, например, Ботвиннику удалось показать перспективность
разработки систем игры, объединяющих в едином стратегическом плане дебют и
миттельшпиль (метод достижения «типичных позиций»).
Петросян, конечно, опирался на идеи
Стейница, Алехина, Нимцовича, Ботвинника и других корифеев шахмат. Но с именем
Петросяна связан и качественно новый этап в понимании законов шахматной
стратегии. Он неоднократно подчеркивал, что выше всего ценит в шахматах логику.
Однако это распространенное воззрение получило в его творчестве новое отражение.
В свое время он наверняка обратил
внимание на то, что «логичность» решений, принимаемых мастерами, противоречива и
далеко не однозначна. Часто, например, выяснялось, что в сложных позициях
удельный вес того или иного стратегического фактора был весьма изменчив. К тому
же возросший к середине нынешнего столетия уровень техники и теоретических
познаний свел к минимуму число так называемых одноворотных партий. Борьба между
равными соперниками теперь, как правило, проходила не через одну, а через
несколько кризисных точек.
Понимая это, Петросян стремился
показать, что не только комбинации и тактические приемы, но и стратегия
современных шахмат динамична и многопланова. Во многих партиях он демонстрирует
игру, где меняется иерархия стратегических факторов, определяющих оценку
позиции, трансформируются планы и идеи. Вместе с тем его творчество не только
указывает на динамизм как на атрибут стратегии современных шахмат, но и учит
предвидеть и, следовательно, управлять этим процессом. Вспомним в этой связи
знаменитую 7-ю партию из матча на первенство мира 1966 года.
Таким образом, отстаивая значимость
логической стороны шахматного творчества, Петросян, по сути дела, утвердил
признание диалектического характера логики шахмат. Думаю, что именно в этом не
формальном понимании логики шахмат и заключен основной вклад Петросяна в
развитие шахматной мысли.
Обозреватели нередко отмечали, что
Петросян прежде всего стремится к профилактике, ограничению активности
соперника, и, лишь добившись этого, сам начинает наступление. В известной мере
это мнение справедливо. Петросян указывал, что его творческие воззрения отражает
следующая программа: «...ограничение возможностей соперника, стратегия игры на
всей доске, окружение и постепенное сжимание кольца вокруг неприятельского
короля».
Полагаю, что «игра на ограничение
возможностей соперника» отнюдь не противоречит сказанному выше о понимании
Петросяном логики шахматной борьбы. Напротив, именно в силу этого понимания он
стремился понизить динамический потенциал соперника, оставляя себе определенную
свободу действий.
Игра на ограничение имела и
психологические причины, связанные с характером Тиграна. Она не являлась
следствием робости, нерешительности или внутренней пассивности. Думаю,
объяснение нужно искать в определенной и вполне осознанной системе взглядов
Петросяна, выражающих, с одной стороны, его крайне ответственное отношение к
делу, с другой – объективность в оценке собственных возможностей.
Вероятно, чувство ответственности,
присущее Тиграну, сформировалось у него еще в трудные детские годы. В отличие от
многих других сверстников он не имел права «взять ход назад». Решать надо было
один раз, и решать точно.
Истоки объективности в самооценке,
по-видимому, также следует искать в детстве. Рано оказавшись перед
необходимостью самому, без надежды на постороннюю помощь, решать жизненные
проблемы, Тигран. Вероятно, испытал немало жестоких уроков и должен был, вольно
или невольно, критически оценивать свои поступки. Видимо, в этих условиях
развилась потребность в самопознании, которая отличала Тиграна Вартановича и в
зрелые годы.
Если кратко представить сущность
психологической борьбы в шахматах, то она выражается в изучении противника,
определении его силы и слабости; в самоанализе, понимании собственных достоинств
и недостатков и, наконец, в искусстве сопоставления себя с противником и умении
создать ситуации, неприятные для соперника и привычные для себя.
Большинство шахматистов увлекаются
решением первой задачи (увидеть недостатки другого легче). Но гораздо труднее
верно оценить себя. Очень многим свойственно забывать о своих промахах,
связывать их со случайными обстоятельствами. Петросян, однако, представлял
редкий пример умения непредвзято и объективно оценить свои силы и возможности,
верно сравнить себя с другими.
Поэтому можно понять Петросяна,
который, будучи человеком предельно самокритичным, все же возражал ряду
комментаторов, требовавших от него (особенно в 50-е годы) быстро роста
спортивных достижений и изменения стиля игры. Эти критики не хотели или не могли
понять, что молодой гроссмейстер последовательно прогрессирует и вовсе не лишен
честолюбия. Но вместе с тем он реально оценивает свои возможности и знает, каких
рубежей он может достичь на данный период.
Конечно, кроме хорошего знания своих
возможностей необходимо умение раскрыть их на практике. Именно в этой связи
стоит вспомнить и знаменитую игру Петросяна на ограничение, которая позволяла в
большей мере исключить чужую волю и творить по собственному вкусу.
После юношеского чемпионата в
Ленинграде мы часто встречались с Тиграном на разных шахматных соревнованиях.
Один раз, когда я помогал его сопернику в матче, мы оказались «по разные стороны
баррикады». Но даже в этом момент его ровное и доброжелательное отношение не
изменилось.
В последние годы мне посчастливилось
ближе познакомиться с Тиграном. С благодарностью вспоминаю его сердечность,
душевную щедрость, верность слову и дружбе. Каждая встреча была интересной. Он
обладал пытливым умом и широким кругом интересов. Но, конечно, прежде всего
Петросян был и оставался шахматистом. 17 июня 1984 года, в день своего 55-летия,
будучи уже тяжело больным, он мечтал об участии в матче «СССР – остальной мир» в
Лондоне, говорил о подготовке книги, которую сейчас раскрыл читатель. Но жизни
великого шахматиста суждено было оборваться менее, чем через два месяца.
Н.Крогиус
|
